Мы продолжаем подбор произведений для следующего альманаха - ЭСТЕТОСКОП_КОНЦЕПЦИЯ ПРЕКРАСНОГО_2015. Предыдущий выпуск АЛЬМАНАХА, посвященный поиску прекрасного, вышел в свет в 2010 году. Сегодня мы заново читаем культовое эссе Александра Елеукова "Концепция Прекрасного", впервые опубликованное в этом АЛЬМАНАХЕ. |
 |
АЛЕКСАНДР ЕЛЕУКОВ. КОНЦЕПЦИЯ ПРЕКРАСНОГО. КУЛЬТОВОЕ ЭССЕ
(читать с начала)
АЕ. Если бы мы назвали прекрасным то, что заставляет нас радоваться, - допустим, не все удовольствия, а то, что радует нас через слух и зрение, то - с чем бы тут было спорить? Дело в том, Гиппий, что и красивые люди, и пестрые украшения, и картины, и изваяния радуют наш взор, если они прекрасны. И прекрасные звуки, и музыка, и речи, и рассказы производят то же самое действие, так что, если мы ответим тому дерзкому человеку: Почтеннейший, прекрасное - это приятное для слуха и зрения, - не думаешь ли ты, что так мы обуздаем его дерзость?
Гиппий. И правда, кажется, теперь хорошо сказано, что такое прекрасное, Александр.
Красота - это звуковое и визуальное удовольствие. Красота - это субъективная целесообразность объекта или форма целесообразности объекта. Красота - не нечто объективное, а нечто, что можно ощутить.
Мало людей представляет себе истинный механизм такого, казалось бы, простого процесса, как сравнение двух линий. Мы поворачиваем наши глаза, пробегая ими сначала по одной линии, потом по другой. Более длинная линия потребует более продолжительного поворота глаз. В мышцах, движущих глаз, накопится больше молочной кислоты - токсина усталости, а это на основании опыта нашего мозга и нервной системы даст впечатление относительно большей длины. Точность тут поразительная, потому что разница в количестве токсина усталости будет ничтожнейшая - буквально несколько молекул. Но в то же время это исключительно материальная основа, использующая химический процесс работы мышц тела. Человек из всего мира высших животных отличается наиболее развитым чувством формы, соразмерять и ощущать которую помогают указанные мышцы глаза. Инстинктивный выбор, закодированный так, что он радует нас, и стал чувством красоты, эстетическим наслаждением.
АЕ. А скажем ли мы о прекрасных занятиях и законах, Гиппий, что они прекрасны потому, что приятны для слуха и зрения, или же это вещи иного рода?
Гиппий. Это, Александр, может быть, и ускользнет от того человека.
АЕ. Да нет же, Гиппий, это не ускользнет от того, кого я больше всего постыдился бы, если бы стал болтать вздор и делать вид, будто говорю дело, когда на самом деле болтаю пустяки.
Гиппий. Кто же это такой?
АЕ. Да я сам, и я, пожалуй, не позволю себе с легкостью говорить об этих еще не исследованных предметах или делать вид, что я знаю то, чего я не знаю.
Девушки, в погоне за идеальной фигурой не вылезающие из всевозможных диет, должны знать, что каждый десятый из заболевающих анорексией умирает. Мало того, излечивается от анорексии лишь 60% пациентов, а у оставшихся 20% она принимает хроническую форму. Слабый пол куда больше подвержен этим недугам во многом из-за того, что средства массовой информации навязывают им ложный культ красоты, напрямую связывая успех в жизни с физическим совершенством, которое на практике нередко подменяется предельной худобой манекенщиц. |
|
Гиппий. Но мне и самому после твоих слов кажется, что с законами обстоит как-то по-иному.
АЕ. Не торопись, Гиппий. Выходит, мы в вопросе о прекрасном попали в такой же тупик, как и раньше, думая, что нашли хороший выход.
Культ красоты человеческого тела, утвердившийся в античном мире, в средние века становится неприличным и запретным. Все, что раньше считали нужным открыть и показать, в средние века тщательно скрывается под большим количеством ткани с многочисленными складками и драпировками. Образец красоты средних веков - иконописные изображения девы Марии с правильным овалом лица и невинным выражением глаз. В моде аскетизм и невинность. Никаких ярких красок, никаких пышных форм и излишеств.
Апостол культа красоты - Оскар Уайльд. Он не только написал пьесу «Саломея», но и исполнил в ней главную роль. Его мать, леди Уайльд не скрывала, что одевала своего сына в девичьи платья до десяти лет. Она и относилась к нему соответственно, потакая девичьим повадкам и манерам. Сохранилось фото, на котором четырехлетний Уайльд выглядит как хорошенькая девочка.
АЕ. Коль скоро я прекрасен и ты тоже, то прекрасны также мы оба, а если мы оба прекрасны, то прекрасен и каждый из нас порознь. К какого же рода вещам ты причисляешь прекрасное? Или ты об этом того же мнения, что и я? Ведь мне кажется совершенно бессмысленным, чтобы мы оба вместе были прекрасны, а каждый из нас в отдельности – нет, или чтобы каждый из нас в отдельности был прекрасным, а мы оба вместе – нет, и так далее. Решаешь ли ты так же, как я, или иначе?
Гиппий. Точно так же, Александр.
АЕ. И хорошо поступаешь, Гиппий, иначе как нам избавиться, наконец, от дальнейших исследований?
Эстетическое наслаждение суть наслаждение эротическое, магия любви, утраченные краски древних солнц, влюбленность и поэтическое неистовство. Влюбленный взгляд питает поэтическую метафору, красота заставляет замирать от блаженства, любимое дитя рождается в ласке слов... Неслучайно в русской культуре долгое время был популярен культ «прекрасной незнакомки», воспетой Александром Блоком: «И веют древними поверьями / ее упругие шелка, / и шляпа с траурными перьями, / и в кольцах узкая рука». Помните грациозные строки: «Мне снилась снова ты, в цветах, на шумной сцене, / безумная, как страсть, спокойная, как сон, / а я, повергнутый, склонял свои колени...»? Влюбленный мужчина целиком и полностью посвящал себя избраннице: создавал в её честь восторженные оды, грезил, мучался от приступов неразделенной любви и - никогда не занимался с Дамой своего сердца сексом, ограничиваясь безудержными душевными порывами.
(продолжение следует) |
|
|
|
ЭСТЕТОСКОП_КОНЦЕПЦИЯ ПРЕКРАСНОГО.2015
Альманах ЭСТЕТОСКОП_КОНЦЕПЦИЯ ПРЕКРАСНОГО.2015 будет проиллюстрирован работами из Книги Букв (проект Максима Гурбатова и Анны Чайковской (Северодвинск, Россия - Будапешт, Венгрия)).
DE GRANDS BATAILLONS SONT TOUJOURS RAISONS |
|
в названии этой работы
любимая поговорка Наполеона
на русский она переводится как
большие батальоны всегда правы
я был странный ребёнок и даже в детстве никогда не восхищался
Наполеонами Кирами и прочими Цезарями
восхищался царём Леонидом вставшим в строй со своими воинами
а этими нет
и вообще про Лаперуза или де Ла Саля мне было интереснее чем про любую войну |
а уж отслужив рядовую срочную службу в советской армии
посмотрев на её несложных людей и подлые социальные механизмы изнутри
и получив антимилитаристскую прививку на всю жизнь
за любыми барабанами фанфарами генеральскими лампасами и прочей дребеденью
слышу запах портянок и вижу маршала авиации Кутахова
орущего матом на полковников и генералов нашей дивизии
точно так же как они орали на лейтенантов
а лейтенанты пытались на нас
и не то что бы я сильно обиделся и затаил а потом долго лелеял месть да ну
оно само так вышло когда я складывал на полу мастерской литеры из цифр
и думал что же это такое у меня получается |
De grands bataillons sont toujours raisons
Сударь, помилуйте, что такое Вы говорите? Он любил Францию? Вздоры!
Она была ему нужна. Все эти выспренности: Отечество, Свобода, Равенство и протчее –
он просто пользовался этими фанфарами по мере необходимости
и избавлялся от них после использования. |
Женщины? Нет, он не любил их. Влюблялся, конечно, это случалось с ним. И не раз.
И каждый раз совершенно искренне. Но эти игрушки наскучивали быстро.
Слава Богу – предлог для прощания оказывался всегда под рукой,
ничего не нужно было выдумывать – барабаны били «В поход!» каждое утро.
Друзья? Только после смерти кого-либо этот кто-либо становился его другом.
Среди живых у него не бывало друзей. Никогда не были его друзьями
ни Мишель Ней, «храбрейший из храбрых», ни Луи Александр Бертье, «умнейший из умных»,
ни Жан Ланн, над телом которого он плакал, ни хитрец Бертран Коленкур,
ни умница Луи Николя Даву. Нет, сударь. Нет! |
Вот его как раз любили. Его обожали! Его боготворили. Ему верили. Но ведь и было за что.
Он был щедр, он был внимателен, он был приветлив, особенно к своим самым любимым игрушкам.
Даже, следует сказать, единственно любимым игрушкам. Он понимал, как с ними обращаться.
Он мог часами стоять рядом с ними под обстрелом. Он мог идти пешком на марше в строю
самого невидного пехотного полка. Мог послать эскадрон улан на батареи,
стоящие одна за другой на узкой горной дороге, и после, как они говорили, «дела»,
снять шляпу перед весьма немногими уцелевшими и крикнуть так, чтобы вся армия услышала:
«Вы – самые храбрые!» |
И это была не поза, хотя он мог считать себя недурным артистом.
Любил ли он их? Да, это вопрос. И нет и да. Он не любил их как личностей, как персон.
Никого, сударь. Ни-ко-го.
Но он любил их en masse. Он любил их, когда они шли батальонными колоннами
мимо его командного пункта на высоты Працена, на Большой Редут при Москве-реке,
на хлипкий мост острова Лобау. Шли за победой, его Победой. |
А доводилось ли видеть Вам поле победы, сударь? Поле победы – поле, полное стона, полное боли,
полное искалеченных тел тех сломавшихся игрушек, помочь которым уже не мог никто.
Уцелевшие уходили, оставляя в тылу похоронные команды, уходили маршевым шагом, дальше,
к будущему Полю Победы, которое пока ещё было просто полем. |
И вот за то, что кроме них никто не мог принести ему Победу – его Победу – он и любил свои игрушки.
И это была любовь крестьянина к корове, которую он кормит и холит, но доит каждый день
и когда придет время, забьёт твердой и уверенной рукой.
Такова была их судьба.
Судьба больших батальонов.
Которые всегда правы. |
De grands bataillons sont toujours raisons
2013
Дерево, сталь. Акрил, эмаль.
82х138х7 |
|
|
|
